На стене в лондонской студии, где мы встретились с Кейтом Флинтом, висит табличка «не курить». Тем не менее, известный дикарь из The Prodigy, весь покрытый пирсингом и припанкованный, крутит сигарету. Он впихивает Golden Virginia в мятую Rizla (марки сигарет, видимо – прим. пер.), облизывает, зажигает и долго с наслаждением затягивается.
        «Я просто ненавижу это гребаное государство, лезущее везде со своими правилами и порядками», - выдыхает он, наполняя комнату дымом. – «Начинаешь чувствовать себя так, будто снова в школу вернулся. Я не выношу, когда мне указывают, как мне жить. И как только мне что-нибудь запрещают, я это обязательно сделаю. Когда тебе указывают, что делать – это просто не жизнь. Это убийственно. Это превращает людей в зомби».
        Мы говорим о том, как контроль в повседневной жизни влияет на музыкальную индустрию. Заодно Кейт проводит параллели с записью нового альбома The Prodigy, «The Day Is My Enemy», когда ему, как он говорит, приходилось отбиваться от всяких паразитов, присосавшихся к группе.
        «Когда какие-то люди указывают тебе «сделай это или сделай то», начинаешь чувствовать себя каким-то безвольным куском  мяса», - взрывается он. – «Так что теперь я имею дело только напрямую с Лиамом или Максимом. У меня нет и никогда не было персонального менеджера, я всегда сам свои дела решал. Я сам решаю, как мне одеваться, что мне говорить, и я сам себя представляю. Я вполне готов к последствиям своих косяков, но не позволю какой-нибудь п*зде что-то решать вместо меня. Просто все это очень для меня важно и дорого. Вот вы бы согласились, чтобы кто-то пришел к вам в семью и начал вам говорить, как у вас тут все должно быть? Я бы никогда. И теперь я использую этот прошлый опыт. Более того, я и сам могу быть той еще п*здой».
        Общение с Кейтом не особо отличается от концертов, на которых он выступает. Так же непредсказуемо, грубо, иногда злобно или даже пугающе, но при этом совершенно очаровательно. Но он вовсе не является той частью женского организма, которой иногда себя обзывает. По крайней мере, не сегодня. На самом деле он очень обаятельный и веселый. А также красноречивый. И еще он много смеется.
        «Я – что-то среднее между придворным шутом и сбежавшим из психушки», - говорит он. – «Иногда я описываю себя (свой внутренний мир), как такой коридор в доме: вам кажется, что вы уже вошли внутрь, но на самом деле всегда есть еще одна дверь к настоящему мне. И там я сижу и поджидаю, как хищник, чтобы порвать вас на куски, как только вы туда зайдете. Просто нахрен разорву на куски».
        Он, кажется, смотрит нам прямо в глаза, и при этом все, что мы можем видеть – это наше собственное отражение в его больших фиолетовых очках.
        Кейт Флинт пришел на это интервью, одетый в своей обычной манере. Помимо всяких аксессуаров, на нем модная круглая шляпа с загнутыми полями и бело-голубая полосатая футболка в стиле тюремной униформы.  В верхней части его уха торчит болт, а руки и грудь покрыты татуировками. Он переполнен энергией и идеями, в разговоре перескакивает с темы на тему, как только они приходят ему в голову, и матерится, как дальнобойщик. Он частенько обзывает кого-нибудь, или даже самого себя, п*здой, потом извиняется, но вскоре использует это слово опять. Как один человек может источать так много энергии? Что происходит с ним, когда останавливается музыка и включается свет? Кто такой на самом деле Кейт Флинт?
        Он родился 17 сентября 1969 в Брейнтри, Эссекс. Он признается, что его детство было не особенно счастливым: родители разошлись, когда он был маленьким. «Я так ненавидел находиться дома, что если прибегал домой на ужин – это было обязательно, - а ужин был еще не готов, и нужно было подождать три минуты, то я снова уходил из дома, чтобы вернуться на три минуты позже».
        В возрасте 15 лет Кейта выгнали из школы. «Я постоянно нарушал установленные там правила», - вспоминает он. «И в какой-то момент обнаружил, что меня перевели учиться в коррекционный класс, где детям объясняли, как надо держать линейку. Но когда я проходил тесты на интеллект, мне говорили, что я довольно умный. Проблема в том, что у меня абсолютно точно были некоторые неполадки с психикой. Поэтому все складывалось так неблагополучно. Возможно, сейчас это звучит так, будто я опять пытаюсь выставить перед вами сумасшедшего Кейта, но если хотите, чтобы я был с вами честен, то вот это и есть моя честность».
        Кейт пытался браться за разные профессии – мясник, кровельщик и бурильщик. Но жажда приключений не давала покоя его душе. Поэтому летом 1988 он оставил Эссекс и отправился  путешествовать на Ближний восток и в Африку.
        «Когда я вернулся, кто-то рассказал мне об эйсид-хаус рейв сцене, и я подумал: «Вот блин, ты говоришь об этом с такой увлеченностью, с какой я мог бы говорить о поездке автостопом в Израиль». Мне захотелось быть частью этой тусовки».
        Весна 1989 привела его к уличным рейвам в Эссексе, где играл тогда еще малоизвестный ди-джей Лиам Хаулетт. «Мне понравилась его музыка, и – бум! – теперь я был в деле», - говорит Кейт. – «Я никогда не был «мозгом» группы, им всегда был Лиам. Но все вместе мы идеально дополняли друг друга. Это была отдушина, которую я искал».
        Музыка стала для Кейта лекарством. «В детстве мне приходилось всегда бороться за то, чтобы быть самим собой. А потом вдруг мне больше стало не нужно бороться. Теперь я смог спокойно быть таким, какой я есть».
        В начале девяностых The Prodigy вырвались из глубин андерграундного рейва, как сияющие инопланетяне под экстази. Смешивая брейкбит, джангл и хардкор и превращая их в дубасящую стену звука, их второй альбом, Music For The Jilted Generation, породил новый, «зубастый» жанр поп-музыки. Потом, в 1997, The Fat Of The Land стал номером один в Британии и США, и в дальнейшем группа достигала вершин британских чартов с каждой своей следующей пластинкой.  Они взяли две премии Brit, три MTV VMA, две премии Kerrang и пять MTV EMA. Они были номинированы на два Грэмми, и на сегодняшний день они продали более 25 миллионов своих записей по всему миру. Непохоже, чтобы Кейта это волновало. «Нас никогда не заботило зарабатывание денег или мнение людей о нас. Все, чего мы хотели – это играть нашу музыку».
        Друзья и подхалимы приходили и уходили, но что всегда сопровождало группу The Prodigy – так это скандалы. На протяжении многих лет их обвиняли во всем подряд, начиная от призывов к поджогам (Firestarter), и заканчивая призывами к домашнему насилию (Smack My Bitch Up). Британские таблоиды, а также добропорядочные родители  сходили с ума от возмущения. «Я как-то встречался с девушкой, которая была в некотором роде из высшего круга», - говорит Кейт. – «Она была клевой и приземленной, но ее мама однажды открыла «The Guardian», и там было фото со мной, с зелеными волосами, бешено заглядывающим в камеру, с потекшей тушью , - полный комплект, весь гребаный Флинти как есть. Заголовок гласил: «Что если ваша дочь приведет домой такое?» И ее родители возненавидели меня».
        Но вместе с тем, как возрастала их значимость в мире музыки, за успех приходилось платить определенную цену. Их аппетиты в отношении наркотиков также росли, хотя Кейт и говорит, что он редко выходил на сцену под кайфом. «Я однажды съел полтаблетки в Лабиринте (известное место тусовок в Восточном Лондоне), перед нашим первым настоящим выступлением, и мне казалось, что моя голова вот-вот отключится. Я осознал, что мне не нужен искусственный кайф, когда я на сцене, ведь там есть кайф настоящий».
Потом, в начале двухтысячных, вдохновение Лиама, которое поддерживало группу на вершине на протяжении всех этих лет, неожиданно иссякло, и у него наступил творческий кризис. Не создавалось никакого нового материала, а значит, не могло быть и выступлений, с помощью которых Кейт находил выход для своей безудержной энергии.
        «Да, это был темный период», - говорит он. – «Проблема в том, что у меня было куча денег и куча свободного времени, и все, что я делал – это искал кайфа. Я тогда реально просто все про*бывал, был полным придурком».
        Через какое-то время Лиам снова обрел вдохновение, и Кейт тоже смог вернуться в струю. «Я дошел до того предела, когда нужно было остановиться. Я не хотел превратиться в бессвязно бормочущую больную развалину».  Но прогулки по берегу и одинокие субботние ночи никогда не подходили Кейту. «Когда я стал жить трезвой жизнью, свою энергию я направил на то, чтобы все время быть в хорошей физической форме и оставаться сконцентрированным.  Но мне все же иногда нравится покидать эту планету. Я решил в таких случаях ограничиваться хорошим косяком или несколькими банками пива, просто чтобы сохранить частичку психоделии в моей жизни».
        И вот мы здесь, сидим с Кейтом в этой лондонской студии, 5 альбомов и 26 лет спустя с того момента, когда он и Лиам встретились на грязном эссекском поле – два потерянных парня, объединенные общей любовью  к хардкору и неприязнью к властям.
        «Я думаю, Лиам – единственный человек, которого я когда-либо любил», - говорит Кейт с искренней привязанностью. - «Он и Максим действительно проводили со мной много времени, и они знают, какой я есть на самом деле. Возможно, это связано с тем, что у меня никогда не было хорошей семьи в моем прошлом. В итоге, группа стала для меня семьей». 
        Нам начинает казаться, что сейчас он начал раскрываться перед нами, что мы подобрались к глубине его души. Но когда мы начинаем шутить о том, что проникли в его «коридор сознания», и что его внутренняя дверь (за которой он настоящий) уже для нас приоткрылась, как он бросает на нас деланно-суровый взгляд. «Ступайте там осторожно, а то я вас на клочки порву», - огрызается он, показывая нам свой хулиганский оскал, тот самый, который был в Файрстартере. Он все еще улыбается, но никогда нельзя знать наверняка, что у него на уме. Мы меняем курс беседы на что-то более безопасное.
        Еще одна большая одержимость Кейта – мотогонки. У него есть своя гоночная команда, и по выходным его вместе с женой Маюми часто можно встретить на гоночных соревнованиях где-нибудь в Европе. «Это проверка на храбрость, тест на яйца», - говорит он. «И это метафора всей жизни: если не чувствуешь этого адреналина, который бывает, когда вписываешься в поворот на резком вдохе, значит, недостаточно быстро мчишься. Чем быстрее осознаешь свою смертность, тем скорее начнешь по-настоящему жить».
        Кейт живет в своем частном особняке в Эссексе с Маюми, японской девушкой-ди-джеем, которая выступает под  именем  Super megabitch, и их девятью собаками. У них также есть собственный паб «Leather Bottle» в Плешни, рядом с их домом. «У нас там есть камин, и я уже насобирал около 60 фунтов в горшок на каминной полке, потому что каждый раз как я его зажигаю, начинаются шутки про Файрстартера, и я такой «хаха, очень весело, а теперь ты должен мне фунт». Деньги попадают в этот горшочек, а потом я отдаю их на благотворительность».
        У него скоро будет 46-й день рожденья, но совершенно очевидно, что он не собирается сбавлять обороты. Но не чувствует ли он себя в ловушке со своей репутацией «восставшего из ада»? Не надоело ли ему быть Файрстартером? «Когда я выхожу на улицу, я всегда Файрстартер», - размышляет он. – «Я несу это в себе, куда бы я ни пошел.  Никто не видит во мне музыканта…  Хотя стоп, извините, пожалуй я преувеличиваю. Все они просто видят меня.  При этом я полон решимости не дать The Prodigy перекрыть каждый аспект моей жизни; помимо The Prodigy, я стараюсь просто жить».
        Время нашего интервью подходит к концу. В короткие моменты откровенности нам удавалось лишь немного заглянуть в душу Кейту, украдкой подсмотреть в темные комнаты, таящиеся за закрытыми дверьми его сознания. В некоторые из них мы даже не уверены, хотим ли входить.
        Неожиданно он рассказывает нам историю. «Мой папа, - говорит Кейт, - был п*здой. Я носил ирокез в детстве, и я помню, как однажды он силой притащил меня в парикмахерскую. Но поскольку у меня всех волос была лишь небольшая полоска на голове, и только ее можно было отстричь, в конечном итоге у меня осталась только маленькая челочка спереди, и я выглядел, как Тинтин. То, что я испытал, когда был вынужден прийти в таком виде в школу – это было очень унизительно, нанесло мне моральную травму. Несколькими годами позже, когда я уже познакомился с Лиамом, увидел, как он проводит время со своим отцом, я подумал, что может быть, я просто не приложил достаточно усилий. Что возможно, мое детство было именно таким еще и по моей вине, из-за того, как я себя вел». Поэтому, «увидев, как должна выглядеть настоящая семья», Кейт снова потянулся к отцу, попробовал наладить с ним отношения еще один последний раз. «Я открыл эту дверь, пришел к нему, и он снова меня унизил. Так что потом я позвонил ему и сказал: «Ты никогда меня больше не увидишь. Я никогда не буду больше с тобой разговаривать. И если я тебя увижу, я просто тебя ударю». С этого момента, я стал мужчиной и я стал свободным».
        Довольно легко объяснить всю его ярость проблемным детством. И, возможно, раньше он действительно проводил жизнь, пытаясь своим криком заглушить эхо своего прошлого. Но сейчас, слово «свободный» наиболее точно описывает Кейта. Он, кажется, по-настоящему "схватил жизнь за яйца", и он совершенно искренне плюет на то, что люди думают о нем.  «Я ничего не оставляю на потом. Я все делаю сегодня и сейчас. У меня всегда была такая мысль, что когда для меня все будет кончено, я сам себя убью. И я клянусь Богом, это не имеет отношения к суициду; это абсолютно позитивная вещь. Как только я начну срать в свою постель, в следующий же момент вы увидите, как я на своем мотоцикле врезаюсь в автобус». Затем он очень мягко улыбается и добавляет: «Я думаю, я очень щедрый и душевный с людьми, которых я люблю, но я также могу быть очень эгоистичным человеком. Я вырос с осознанием того, что никто не будет за мной приглядывать и обо мне заботиться, поэтому если я сам о себе не позабочусь, то кто еще? Меня не пугает то, кто я есть.  Я лишь хочу однажды оглянуться и почувствовать, что я жил по-настоящему полной жизнью.  Вот и все».

        Жизнь Кейта в инстаграме.
        1) Фотка гнилого мяса. «Когда я начал владеть своим пабом, я нашел этот кусок гнилого мяса за холодильником, и мне показалось, что оно хорошо символизирует то, как я себя ощущал, когда мы заканчивали новый альбом: гнилым изнутри. Просто слишком много всяких червяков старались урвать себе кусочек от The Prodigy».
        2) Фотка с собаками. «Это Сайрус и Бонни. Собакам можно доверять больше, чем людям, поскольку ты всегда знаешь, что у них за душой. Если даже они косячат, их не нужно ругать или замахиваться на них свернутой газетой. В таких случаях надо реагировать уважительно, но показать свое разочарование: «Ох, вот черт, ты сожрал мой айфон». И тогда они в ответ: «Да, черт возьми, ну извини уж за это».
        3) Фотка на мотоцикле. Про гонки говорит опять то же самое, что было сказано раньше.
        4) Фотка с девушками. «The Monster girls (судя по всему, это какая-то команда девушек-байкеров – прим.пер.) на самом деле вовсе не монстры. Они простые в общении, умницы и отличные тусовщицы. И нет, моя жена не против – я вовсе не пытаюсь обязательно переспать с каждой девушкой, с которой нахожусь рядом. Я наслаждаюсь их компанией, а они наслаждаются моей.
        5) Фотка с Лиамом в студии. «Это я и Лиам. Мы настоящие братья. Иногда мы и ссоримся, как братья, но он чуть ли не единственный человек в моей жизни, кто по-настоящему понимает меня и принимает таким, какой я есть. Ему не всегда все во мне нравится, но эта любовь никогда не умрет».